ЖАЛЬНИК
Кирик камень, из
гнезда бабодунова, луч-
ше всего противу
изменника. По нашему вре-
мени возьми три
заклятия. Первое – от вора,
от супостата.
Второе, не забудь, от оружия
смертного.
Третье, крепко помни, от грозы,
от грома
небесного и земного.
Первое:
"На море на
океане, на острове на Буяне,
стоит железный
сундук, а в железном сунду-
ке лежат ножи
булатные. Подите вы, ножи
булатные, к
нашему супостату, рубите его
тело, колите его
сердце, чтобы он воротил по-
кражу, все выдал,
не утаил.
Будь ты,
вор-супостат, проклят моим силь-
ным заговором в
землю преисподнюю, за горы
Араратские, в
смолу кипучую, в золу горя-
чую, в тину
болотную, в бездонный дом.
Будь прибит
осиновым колом, иссушен
суше травы,
заморожен пуще льда, окривей,
охромей, ошалей,
одервеней, обезручей, ого-
лей, отощай, с
людьми не свыкайся и не своею
смертью помри”.
Второе заклятие
оружия. Заговоры ратно-
го человека:
"За дальними
горами есть море железное,
на том море есть
столб медный, на том столбе
медном есть
пастух чугунный, а стоит столб
от земли до неба,
от востока до запада, заве-
щает тот пастух
своим детям: железу, укладу,
булату красному и
синему, меди, свинцу, оло-
ву, сребру,
золоту, пищалям и стрелам, бор-
цам и бойцам,
большой завет:
Подите вы,
железо, медь и свинец, в свою
мать-землю от
ратного человека, а дерево к
берегу, а перья в
птицу, а птицы в небо со-
кройтеся, а велит
он мечу, топору, рогатине,
ножам, пищалям,
стрелам, борцам быть ти-
хим и смирным.
А велит он не
давать выстреливать на меня
всякому ратоборцу
из пищали, а велит схва-
тить у луков
тетивы и бросить стрелы в зем-
лю.
А будет мое тело
крепче камня, тверже
булата, окрута –
крепче куяка и кольчуги.
Замыкаю свои
словеса замками, бросаю
ключи под
бел-горюч камень Алатырь.
А как у замков
смычи крепки, так мои сло-
веса крепки”.
Третье заклятие
грозное:
"Свят, Свят,
Свят! Седый во грому, обла-
давый молниями,
проливый источники на зем-
лю. Владыко
грозный! Сам суди окаянному
диаволу с бесы, а
нас, грешных, спаси.
Ум преподобен,
самоизволен, честь от
Бога, отечеству
избавление ныне, и присно, и
во веки веков.
Боже страшный,
Боже чудный! Живый в
вышних, ходай во
громе, обладаяй огнем!
Боже чудный! Сам
казни врага своего диаво-
ла; всегда, ныне,
и присно, и во веки веков.
Аминь”.
Сказала заклятия
и пошла себе старуха за
бугорок, от
жальника к озеру, через яровое
поле – в деревню.
Приходила за
ратных, да за "неведомых
тихих”, покойных
помолиться. Принесла мас-
лица угодничкам.
По холмам
Новугородских Пятин стоят
сосновые рощи. На
целую округу темнеют
шапками. Под
корнями сосен густо кладены
камни. Красивые
места. Старинные.
Было ли тут от
татар, или при Грозном или
в смутное время,
в разоренье литовское? Всего
было.
Лежат тут
"тихие”, лежат "покойные”,
никому неведомые
"деды”.
Жальники – к
Новгороду. Дивинцы – к
Твери, эти места
называются. Дивинец-диво-
город, с
восхищением. Но того милее – Жаль-
ник. В нем много
жаленья, покоя, слов веч-
ных.
Великими ветвями
оборонились сосны.
Шумят только
вершинами. Внизу тень. Се-
дой можжевельник.
Две-три сухие травинки.
Черника, сухая
хвоя.
Камни горожены
рядом и кругом. Серые.
На них белый
лишай. Седой мох. Много се-
дины.
В седине "тихие”.
В белом "покойные”.
Претерпели. Все
видели. Знают мудро и без
смятения.
"Как на небе, так
и на земле”. Как навер-
ху, так и внизу.
Что было, то будет опять.
Около 1916
| 
